Кто последний? – Мы за вами! - Екатерина Мурашова

Вельда ждала новой поддержки от Эсмеральды, но та молчала.

– Будет, – вздохнув, пообещала Вельда.

– Ну, я пошел, – малышачья мордашка снова возникла рядом с Вельдой. Теплая, влажная ладошка погладила ее по щеке. – Не скучай, тетя Вельда, я еще приду. А погремушки помыть надо, – выдав последнее указание, малыш степенно удалился. По лицу Вельды текли слезы, мешаясь на подбородке с кровью из прокушенных губ. Эсмеральда что-то шептала акушерке.

– Ну ладно, милая, хватит реветь, давай работать, – грубовато сказала Гвел и ее сухие, крепкие руки стиснули бессильные ладони Вельды. – Когда я скажу, тужься изо всех сил…

Темнота казалась холодной и влажной, боль – яркой и пламенной, напоминающей о кудрях Эсмеральды. Время перестало существовать.

– Ну, ну же! – кричала Гвел, и ее резиновые губы кривились в зверином оскале, обнажая неправдоподобно белые зубы. По шоколадным вискам стекали струйки пота. – Она старается, но не может, – негромко, в сторону, кому-то. – Скажите Марселю, пусть идет мыться. Изабелла уже приготовила инструменты…– и снова на крик, терзая и без того измотанные до предела вельдины чувства. – Ну, давай! Попробуй еще!

– Гвел, перестаньте орать! – раздраженный голос Эсмеральды.

– Не учи меня! Кто-то должен орать. Ты же видишь – она молчит… Ну же, девочка, давай! Еще чуть-чуть!

Ничего… Ничего не будет… Все напрасно…

И вдруг неожиданное, сквозь боль и крики Гвел… Эсмеральда. Почему-то Вельда старалась услышать все, что она скажет. Говорит с кем-то новым. Но с кем? Пришел Марсель?

– Послушайте, Левин, ну что вы стоите под дверью, как нашкодивший мальчишка? Убирайтесь отсюда или зайдите и помогите, чем можете…

– Она не захочет видеть меня…

– Ей уже все равно, Левин, неужели вы не понимаете!.. И не смейте подходить к ней с таким лицом! Возьмите себя в руки! Вы – мужчина!

– Вельда! – лицо Анри над ней. Такое же белое, как было, когда она сказала ему… Что? Боже мой, зачем его пустили сюда?!

– Я…не…хочу…– Анри отпрянул, глаза расширились от испуга. – Чтобы ты…видел меня… такой…

– Вельда, милая!…

Голос Эсмеральды за спиной:

– Говорите с ней, Левин, говорите! Нельзя, чтобы она уходила, надо хотя бы продержать ее до Марселя. Говорите! Обещайте ей все, что угодно! Вы знаете, что она хочет услышать! Только вы знаете! Скажите ей это!

– Что, Эсмеральда, что?!

– Левин, не смейте паниковать! Говорите!

– Вельда, ты нужна нам! Вы оба нужны нам! Не уходи!

– К-креативность… – вспухшие губы снова сложились в жутковатую усмешку.

– Что за чепуха?! Левин, чувствуйте, черт бы вас побрал!

– Вельда, мне плевать на креативность! – взревел Анри. – Ты нужна мне! Мне! Я не могу без тебя! Останься!

Большое и неуклюжее тело Вельды содрогнулось от рыданий. Презрев все трубочки и проводочки, Анри прижал ее к себе. Рыдания перешли во что-то вроде судорог…

– Держи ее, Анри, держи! – взвизгнула Гвел. – Ийа-а! – словно споткнувшись на ровном полу, она всем телом надавила на вспухший живот Вельды. – Ий-а!

Вельда закричала. Вместе с ней закричал Анри, вопила Гвел, и тряс погремушками и топал ногами незаметно пробравшийся в палату малыш, которого просто некому было заметить и выгнать.

Не кричала только наконец-то появившаяся на свет лялечка. Гвел с аккуратностью профессионала тут же погасила собственный аффект и занялась младенцем.

– Живой? – деловито спросила снова возникшая откуда-то Эсмеральда.

– Задохся маленько, – также деловито ответила Гвел, проводившая с обмякшим тельцем какие-то непонятные манипуляции. – Ничего – оживим. Займись своим делом.

– Ага, – согласилась Эсмеральда и опытным взором окинула поле недавней битвы. – Роженица без сознания – это хорошо. Пусть отдохнет. Изабелла, Марсель – пронесло, вы не понадобились, можете быть свободны. Левин, похоже, в помощи нуждаетесь именно вы. Дать вам успокоительного?

– Господи, а это что такое?! – возопила Гвел, которая наконец добилась от новорожденного слабого писка и понесла его обмывать. – Эсмеральда, это ты его пустила!

– Что это такое? – строго спросила Эсмеральда, сдерживая смех при виде ванночки с физраствором для обмывания младенцев, в которой плавали разноцветные погремушки.

– А это я погремушки мою, – разъяснил малыш. – Чтобы микробы на лялечку не попали.

У Гвел оказалась легкая рука. Маленький Кларк, родившийся посуху, и бог весть сколько времени проболтавшийся в родовых путях, практически не имел никаких нарушений. На третий день после рождения он уже начал сосать, а еще через месяц Марсель, обследовавший малыша, сказал, что все рефлексы в норме и, учитывая особенности родового процесса, можно считать, что малыш родился в рубашке.

Самыми частыми посетителями Вельды в эти дни была Гвел, любительница серфов и печеных яблок Стефани и ее сын Митра, который и оказался тем самым малышом с рожком и погремушками. Во время этих посещений Митра не отходил от Кларка и проявлял по отношению к нему прямо-таки невероятную заботливость. Сначала обе женщины тревожились о том, как бы один малыш чем-нибудь не повредил другому, но постепенно, наблюдая за тем, с какой осторожностью Митра перебирает крошечные пальчики младенца и подносит погремушку к его кроватке, успокоились и даже доверяли ему поить Кларка из рожка. Митра был необыкновенно горд новой ролью и, по словам Стефани, извел весь детский городок рассказами о «своей лялечке».

В отсутствие Митры Стефани рассказала Вельде, что из-за перенесенной травмы сама она больше не сможет иметь детей, а Митра, болтливый и развитый не по годам, вот уже два года мечтает о братике.

– Если он не очень мешает тебе, пускай заходит, ладно? – у Стефани было круглое лицо и теплые коричневые глаза.

Глядя на нее, Вельда вспомнила о том, что сначала почти все жители станции казались ей некрасивыми. Сейчас она с трудом могла восстановить в памяти это впечатление.

– Конечно, пускай приходит. Мне с ним весело и интересно. И потом он всерьез помогает мне. И Кларк его любит. Не веришь? Вчера он ушел, когда Кларк спал, так тот проснулся и ревел целых полчаса. Посмотрит на меня, а потом вокруг и опять ревет. Явно искал Митру…

– Я ему скажу об этом, можно? Он будет гордиться…

– Он у тебя такой умный! Хорошо бы мой Кларк вырос таким…

– Ой, не говори! Он всех замучил своими вопросами. Ингрид говорит, что он один задает вопросов столько же, сколько целая группа…

– Наверное, у него очень высокая креативность, – щегольнула Вельда.

– Да-а? – Стефани быстро-быстро облизала языком темно-красные губы. – А ты в этом понимаешь? Ты училась психологии, да? Тогда объясни мне, а то Эсмеральду я просто боюсь, и твоего Анри тоже…